На нас, детей, этот случай произвел большое впечатление. Во время прогулок по Стрельнинскому парку наш двоюродный брат Христофор Греческий очень любил его изображать. Он нам говорил: “Иоанчик, Гаврилушка, хотите посмотреть, как Сандро и Ксения упали в канаву?” – и бежал вдоль канавки, окаймляющей дорожку, по которой мы шли, и вдруг падал в нее. Крики его гувернантки, мисс Лонг, не помогали. Наш милый шалун вылезал из канавы весь в грязи к неописуемому ее ужасу.

21 октября утром, когда мы одевались, вошла к нам в уборную Атя и сказала, что государь Александр III скончался. В этот же день праздновалось вступление на престол императора Николая II, и поэтому траур был снят. Родители наши экстренно вернулись из-за границы. В эти же дни я вижу себя разговаривающим в комнатах бабушки с королевичем Георгием Греческим, приехавшим на похороны государя. Он был в русском морском сюртуке, с медалью за спасение погибающих – это он спас наследника Николая Александровича, когда в Японии на того напал японский фанатик и нанес ему саблей удар по голове.

В день похорон императора Александра III мы пошли в Мраморный зал, окна которого выходили на крепость. На набережной, перед нашим дворцом, были выстроены войска, которые дали несколько залпов, когда тело царя опускали в могилу. Я помню, как молодой государь, вместе с великим князем Михаилом Александровичем, проехал мимо Мраморного, возвращаясь с похорон. Наш отец как командующий Преображенским полком дежурил у гроба государя в день его похорон и оставался на своем посту до тех пор, пока не заделали царскую могилу.

12 мая 1896 года мы с Иоанчиком и обоими нашими воспитателями поехали в Москву на коронацию. Эта поездка была полнейшим для нас сюрпризом. Нам объявили о ней перед самым отъездом. Я так обрадовался, что стал кататься по песку на дворе Стрельнинского дворца, в котором мы тогда жили. В Москве на вокзале нас встретили родители и дяденька. Прямо с вокзала родители повезли нас в часовню Иверской Божией Матери, приложиться к чудотворной иконе. Нас поместили в Потешном дворце, в котором жили родители, бабушка и дяденька.

Потешный дворец с давних времен предоставлялся нашей семье всякий раз, когда она приезжала в Москву. Он был в русском стиле, с зелеными стенами. Наша комната выходила непосредственно на широкую кремлевскую стену, с которой был чудный вид на Москву. Мы с дяденькой гуляли по этой стене.

Первый день нашего приезда был посвящен осмотру Москвы и наблюдением за тем, как приготовлялась коронация. Мы смотрели, как переносили царские регалии из Оружейной палаты в Кремлевский дворец. Это было очень красивое зрелище: на подушках несли корону, скипетр, державу и прочие регалии; шли герольды в золотых костюмах и в больших круглых шляпах с перьями и дворцовые гренадеры.

Возвращаясь, мы встретили нашего отца под руку с великим герцогом Карлом-Александром Саксен-Веймарским, двоюродным братом нашего деда. Он был в сюртуке Ингерманландских драгун, шефом которых состоял. Ему было семьдесят восемь лет. Он родился в один год с императором Александром II. У него были небольшие усы, которые он красил. Когда он целовался, на щеке оставался след от поцелуя. Однажды, где-то за границей, он встречал на станции мою бабушку Александру Иосифовну, которая держала на руках собачку. Когда он намеревался ее поцеловать, бабушка подставила ему вместо щеки – собачку, которую он и чмокнул.

Карл-Александр помнил Гёте на смертном одре и прекрасно говорил на изысканном французском языке начала XIX столетия, как говорили наши деды. Я слышал, что при его посредстве император Александр II примирился с императором Францем-Иосифом, которого он не желал видеть за неблагородную роль, какую сыграла Австрия во время севастопольской кампании.

Но я отвлекся. Москва произвела на меня большое впечатление, в особенности Кремль, окруженный стеною с башнями, с его соборами и святынями. Погода стояла прекрасная. Москва была торжественна и сияла в ожидании коронационных торжеств.

Следующий день после нашего приезда был день коронования их величеств. Нас разбудили рано; солнце сияло. Слышна была военная музыка. Нас одели в белые матросские костюмы и отвели в Успенский собор, в особое помещение. Там мы ждали с бабушкой начала церемонии. Тут же с нами находились гофмейстерина бабушки графиня A.E. Комаровская, управляющий двором бабушки П.Е. Кеппен, камер-паж и камеристка.

Бабушка приехала в собор в парадной карете, голубой с золотом, цугом, с форейторами и двумя лакеями на запятках. Бабушка была в русском платье из серебряной парчи и с дивными драгоценностями. Она просила разрешения их величеств не быть в декольте, боясь простуды, и потому корсаж ее платья был закрытый.

В соборе были отведены места для всех приглашенных и приготовлено особое место для государя и государынь, против алтаря, на возвышении, к которому вела большая, широкая лестница.

Я стоял рядом с княгиней Анастасией Николаевной Романовской герцогиней Лейхтенбергской вместе с Иоанчиком и Сандро Лейхтенбергским. Мы прекрасно видели всю церемонию, императрица Мария Федоровна в бриллиантовой короне, золотой порфире и в бриллиантовой Андреевской цепи вошла в собор прежде государя. Она встала с правой стороны возвышения, перед своим троном. После нее вошли в собор государь и государыня.

Государь был в Преображенском мундире и лакированных сапогах, чего он обыкновенно не делал, а носил всегда простые, шагреневые. Государыня была в парчовом серебряном русском платье. Они тоже встали перед своими тронами.

Начался чин коронования. Он проходил с исключительной торжественностью. Красота была во всем и затмевала всё, что мне когда-нибудь приходилось видеть. Успенский собор, свидетель нескольких веков русской истории, в котором венчались на царство все цари из Дома Романовых; сонм духовенства в великолепных облачениях, с митрополитами во главе; чудное пение – все это придавало торжеству глубокомистический характер.

Великие княгини и иностранные принцессы в роскошных платьях и драгоценностях; великие князья и иностранные принцы в самых разнообразных мундирах, придворные дамы и кавалеры – живописная толпа, окружавшая царя и цариц, – все было красиво и величественно.

Государь сам, как Самодержец Всероссийский, возложил на себя корону и короновал императрицу, вставшую перед ним на колени. Государь прочел “Символ Веры” громким и ясным голосом. Было очень трогательно, когда государь читал молитвы, которые читают государи по чину коронования. При этом одну молитву государь читал стоя, а все присутствующие стояли на коленях, а другую государь читал коленопреклоненно, а присутствующие стояли. По окончании чина коронования всё семейство поднялось по лестнице на возвышение, на котором стояли царь и царица, чтобы принести им поздравления. Мы шли за матушкой. Матушка поцеловала руку государю, чего мы обыкновенно не делали, а на меня, восьмилетнего, нашло какое-то особенное состояние, и я не поцеловал государю руку. Стыдно вспомнить!

После чина коронования началась литургия, во время которой, после причащения священнослужителей, над государем было совершено таинство миропомазания. Раскрылись Царские Врата, к солее приблизился государь император, и один из архиереев в сонме священнослужителей обратился к нему со следующими словами: